Понятийные категории и язык

 

Человеческое сознание мыслит понятиями. Понятие как логически оформленная общая мысль, идея есть особое строение самого сознания.

Общее понятие, отображающее наиболее существенные связи и отношения между реальной действительностью и человеческим познанием, называется понятийной категорией.

● Понятийные категории определяют также как смысловые сущности, связанные с объективной реальностью бытия, пропущенной через сознание.

Понятийные категории выражаются в языковой форме. На основе понятийных категорий осуществляется речемыслительная деятельность. Поэтому понятийные категории определяются и как отображение в языке действующего сознания.

К числу понятийных категорий относятся, например, категории пространства и времени, непрерывности и дискретности, количества и качества, категории общего, частного и отдельного, причины и следствия, необходимости и случайности, сущности и явления, формы и содержания, добра и зла и другие.  

В принципе, любое понятие как идея, логически оформленная общая мысль, находящая свое выражение в языковом строе, становится понятийной категорией.

При этом сама понятийная категория представляет собой содержание. У этого содержания есть материальная форма – языковое средство выражения.

Речемыслительные процессы скрыты от непосредственного наблюдения, и мы располагаем только языковыми данными, то есть конечным продуктом этих процессов. Поэтому можно сказать, что понятийные категории опосредованы языком. Понятийный и собственно языковой планы соотнесены друг с другом.

Поскольку понятийные категории передаются в самом языке, его лексическими и грамматическими средствами, их называют также языковыми понятийными категориями.

Подробнее. © А. Ф. Рогалев. Мир, человек, язык (опыт философии языка). – Гомель: Барк, 2010.

Методология исследований, философские законы и научные принципы применительно к языкознанию

 

Методология – это, во-первых, учение о научном методе познания; во-вторых, определённый подход к планируемой деятельности на всех её этапах, совокупность исходных идей и положений, которыми руководствуется учёный, в-третьих, сами приёмы и способы организации теоретической и практической деятельности.

В методологии выделяют три уровня: 1) философскую методологию, 2) общенаучную методологию, 3) частную методологию, охватывающую методы, специфичные для одной данной науки.

Философская методология исследований требует учитывать основные философские законы и научные принципы.

● Закон – это не зависящая от чьей-либо воли, объективная непреложность, заданность, сложившаяся в процессе существования данного явления, связанного с другими явлениями действительного мира.

● Принцип – основное, исходное теоретическое положение при изучении какого-либо явления.

Соответствующие философские законы являются основой для тех или иных общенаучных принципов.

Так, закон всеобщей связи и взаимообусловленности явлений лежит в основе распространяющихся на языкознание, как и на другие области науки, общенаучного принципа системности и общенаучного принципа причинности.

Согласно этим методологическим принципам, язык следует изучать во всех его существенных связях с разными явлениями социальной действительности – обществом, культурой, этносом, человеческим мышлением.

В связи с законом всеобщей связи и взаимообусловленности явлений должны рассматриваться в языкознании и понятия языковой системы и структуры.

Закон движения как способа существования материи лежит в основе общенаучного принципа историзма. С этим же законом связан и указанный выше принцип причинности.

Принцип историзма в языкознании предусматривает понимание языка в качестве исторически изменяющегося явления. Одним из способов применения принципа историзма в языкознании стал сравнительно-исторический метод, обусловивший интенсивное и плодотворное развитие специального научного направления – сравнительно-исторического языкознания.

Принцип историзма в методологическом отношении непосредственно связан также с философским законом единства и борьбы противоположностей как внутренним источником любого изменения. Применительно к эволюции языка этот закон помогает раскрыть и объяснить непосредственные причины исторических изменений на всех уровнях языковой системы в каждом конкретном случае.

В основе методологических принципов, определяющих понимание специфики исторического развития языка, лежит и диалектический закон перехода количественных изменений в качественные. Из-за неравномерности темпов языковых изменений качественные «скачки» происходят на ограниченных участках языковой системы, реже охватывают более обширные зоны и не затрагивают систему языка в целом. 

► Действие каких философских законов иллюстрируют привёденные ниже примеры?

1) Все стили развитого литературного языка чётко противопоставлены друг другу и в то же время необходимы в своей совокупности для функционирования языка в разных сферах и областях жизнедеятельности.

2) С течением времени словарный состав языка изменяется, при этом прирост слов превышает их убыль.

3) Если в грамматическом строе языка преобладают аналитические способы выражения грамматических значений, то порядок слов в предложении в данном языке является строгим.

4) Первоначально всякий литературный язык имеет только письменную форму, потому что обслуживает исключительно книжные сферы. Но по мере расширения сфер использования, во-первых, растёт количественно словарный состав литературного языка, во-вторых, дифференцируется использование этих слов и, в-третьих, возникает устная разновидность литературного языка.

5) В фонетической системе языка существуют противопоставленные ряды фонем, например, глухих и звонких, твёрдых и мягких, губных и язычных, взрывных и щелевых согласных, гласных переднего, среднего и заднего ряда, огубленных и неогубленных, носовых и неносовых гласных и т. д. В этой системе каждая фонема занимает своё определённое место, ни одной «лишней» фонемы нет.

 Частные методологии охватывают систему применяемых в той или иной науке (в данном случае в языкознании) частных способов и приёмов исследования.

Следует заметить, что некоторые частные методы являются также общенаучными методами, поскольку применяются с теми или иными видоизменениями в различных науках.

Так, сравнительно-исторический метод используется в языкознании, литературоведении, этнографии, социологии, биологии.

В нескольких общественных науках используется широко применяемый в языкознании типологический метод.

В различных научных областях применяются статистические и математические методы, а также методы моделирования и картографирования.

Сугубо частными способами и приёмами исследования в языкознании являются, например, словообразовательный анализ, этимологический анализ, фонетический анализ и т. п.

Принципы философской методологии, общенаучные и частные методы объединяются в общих рамках научной методологии и рассматриваются как способы организации исследования.

© А. Ф. Рогалев. Мир, человек, язык (опыт философии языка). – Гомель: Барк, 2010.

Разные подходы к пониманию сущности языка

 

Представителей структурного направления в языкознании интересует преимущественно формальная сторона языка.

Согласно существующему взгляду, разнообразные языки не представляют собой нечто абсолютно неповторимое. Структура языка тяготеет к большой общности, и, в конечном счёте, она одна и та же для всех языков вообще. Языки являются системами, составленными в виде некоторых комбинаций из идеального набора возможностей, который можно исчислить.

Идеальный набор возможностей и есть то, что составляет язык человека вообще – единый для всех людей Земли, абстрактный, универсальный и вечный. Структуралисты как раз и стремятся создать абстрактную идеализированную языковую модель.

Подобное понимание языка связано с практической деятельностью, в частности, в области новейших информационных систем.

Взгляду на язык как на нечто абстрактное, универсальное и вечное противостоит концепция, которую можно определить так: «Язык как тип и характер». Её приверженцы видят в языках прежде всего индивидуальное и неповторимое начало.

В соответствии с ещё одной концепцией, язык – это дом бытия и дом духа. Как считает один из её идеологов, Мартин Хайдеггер, языку грозит быть преобразованным в орудие чисто формального упорядочения эмпирических фактов и событий, в универсальный язык, годный лишь к логико-знаковому исчислению мира.

Если язык будет ограничен одной прикладной функцией – быть лишь средством для чего-то, чуждого его сущности, то он может превратиться в бессловесный автоматический регулятор всеобщего потока информации.

Язык связан с интеллектуальной деятельностью, с мыслительными операциями, на основе чего добываются знания. Но при этом он есть и должен быть выражением духовной энергии и человеческого сознания, силы ума и души, пространством для философствования.

Как видим, исходные идеи и положения, которыми руководствуются те или иные учёные, во многом обусловливают  ориентацию исследований в языкознании, само понимание языка, характер его изучения и совокупность способов и приёмов организации теоретической и практической деятельности.

© А. Ф. Рогалев. Мир, человек, язык (опыт философии языка). – Гомель: Барк, 2010.

Ключевые положения темы "Мир, человек, язык"

 

© А. Ф. Рогалев. Мир, человек, язык (опыт философии языка). – Гомель: Барк, 2010.

Основные идеи книги.

- язык – не сугубо социальный, а био-социальный феномен;

- в языке сочетаются биологическое, социальное и индивидуальное начала;

- используемый человеком язык является не чисто звуковым, а кинетическо-звуковым;

- внутри физического человека существует человек духовный; в духовном человеке следует видеть ещё два начала – духовно-энергетическое и психическое, или дух и душу, заключённые в материальном теле;

- сознание человека, связанное с душой и представляющее собой исходящий поток духовной энергии, не только регулирует использование кинетическо-звукового языка, но и оказывается способным воспринимать то, что находится вне границ земного мира, посредством специфического мысленно-энергетического языка;

- речь человека является одним из средств выделения энергии, причём в каждом конкретном случае – энергии определённого качества;

- влияние языка на человека и общество до сих пор в полной мере не осмыслено и не изучено, но можно с уверенностью утверждать, что оно весьма значительно;

- язык – это «среда бытия» человека и общества;

- язык следует в эволюционном отношении за развитием сознания и мышления;

- каждый уровень сознания характеризуется аналогичным уровнем языкового выражения;

- этнический язык адекватен уровню сознания народа;

- причиной перехода на чужой язык может быть неосознанное стремление использовать энергетику более развитого языка для повышения уровня своего сознания;

- формальная сторона словесных знаков вызывает в сознании поиск необходимой информации – как актуальной, необходимой для использования знака, так и прежней, отложенной в глубинах памяти или подсознания;

- язык человека – это своего рода двойной код; второй код языка – тайный; овладев скрытым кодом, человек получит ключ для выхода в предысторию человечества и к сверхчеловеческим реалиям;

- каждый звук и каждая буква обладают информационной энергией, которая в значительной степени человеком не воспринимается;

- в произнесённом слове закодирована сущность личности, в нём хранится информация, по своей значимости не меньшая, чем в атоме или молекуле любого вещества;

- предками современного человека являются не только архантропы и палеоантропы;

- материально выраженный язык существовал до появления известных науке ископаемых предков человека;

- на заре современного человечества люди использовали язык идеофонов (звукообразов);

- фонетические характеристики, эвфонические параметры весьма существенны для таких слов языка, как личные имена;

- существуют язык чисел, язык песен, язык музыки, язык символов;

- язык музыки связан с духовно-энергетическими мирами Земли, параллельными физическому земному миру;

- язык чисел и язык символов содержат ключи к тайнам Космоса.

Подробно

Языкознание и философия

 

Выражение философия языка в настоящее время нередко используется не только в значении «философские проблемы, связанные с языком», но и в значении «философские проблемы языкознания как науки».

Языкознание принадлежит к числу тех отраслей человеческого знания, которые обнаруживают наиболее тесные связи с философией на всём протяжении их развития.

Известно, что филология, частью которой является языкознание, возникла на родине философии, в древних Индии и Греции. При этом филология формировалась в рамках философии, что позволяет говорить об изначальном единстве философии и филологии.

Органическая связь филологии и языкознания, как её составной части, с философией сохраняется и в наши дни.

Философия подводит под конкретные науки, в том числе и под языкознание, соответствующую мировоззренческую основу, способствует выработке принципов и методов научного анализа.

Связь языкознания и философии, однако, не является односторонней. Теоретическое языкознание вносит свой вклад в развитие философии, особенно при разработке таких проблем, как взаимоотношение языка, сознания и мышления, связь категорий языка и категорий мышления, общественная роль языка, природа языкового знака, сущность языкового значения и некоторых других.

Основными являются, конечно же, философские проблемы, связанные с языком. То или иное истолкование природы и сущности языка обусловливает и подходы к изучению языка, саму методологию исследования.

© А. Ф. Рогалев. Мир, человек, язык (опыт философии языка). – Гомель: Барк, 2010.

Изучение и познание языка. Язык и человек. Философия языка

 

Язык можно изучать и язык можно познавать. Практическое изучение языка связано с конкретными лингвистическими дисциплинами, основными из которых являются фонетика, грамматика и лексикология.

Эти дисциплины описывают язык как код, как систему знаков, имеющую определенное устройство. Существует мнение, что языкознание должно быть наукой по преимуществу или даже чисто эмпирической.

Такое мнение обусловлено следующим позитивистским отношением к действительности: наши познания всегда неполны и относительны, теории субъективны, поэтому нужно знать только факты в их доступном для нас объёме.

Однако отказ от теоретизирования обедняет само языкознание как науку и не позволяет познать язык как явление.

Понимание того, что такое язык, невозможно в рамках одной только языковедческой науки. Раскрытие и определение феномена языка связаны с глубинным, подлинно философским постижением действительности.  

Не случайно, начиная с античности, с момента зарождения первых философских доктрин, ответы на сакраментальные вопросы, касающиеся человеческого языка, искали и предлагали прежде всего философы.

Во все времена язык был излюбленным предметом для философских диспутов. В любой философской системе, в каждом философском направлении и течении обязательно есть определённый взгляд на язык, причём вопрос о природе и сущности языка является одним из центральных.

Внимание философов к языку вполне объяснимо. Язык есть непосредственная данность человека, одно из проявлений его сущности. 

● Язык есть конститутивное свойство человека. Невозможно вообразить человека без языка или изобретающего себе язык.

В нашем мире существует только человек с языком, человек, говорящий с другим человеком, и язык, таким образом, необходимо принадлежит самому определению человека.

Язык есть одно из «человекообразующих» начал. Человек становится человеком только через язык. В языке фиксируется познание человеком окружающего мира, реализуются творческие первоосновы человека, его глубинные возможности. В языке человек выражает самого себя, свой внутренний мир.

Из этих положений следует: 1) без изучения языка невозможно познать человека полностью; 2) понять и познать язык, объяснить его можно, лишь познавая человека и его мировосприятие. 

Несомненна роль языка в формировании, развитии и функционировании человеческого общества. Язык является средством осуществления специфически человеческого абстрактного, обобщённого мышления и рациональной ступени человеческого сознания.

Язык играет огромную роль в нашей жизни. Он неотделим от процесса добывания знаний и операций с добытыми знаниями, поэтому имеет непосредственную связь с практической деятельностью людей, в том числе и в области новейших информационных систем.

Естественный язык нельзя уподоблять любой искусственно созданной семиотической системе, своего рода механизму наподобие какой-либо машины.

Если в машине возникают «противоречия», она ломается и выходит из строя, а система искусственных знаков, включая всякого рода алгоритмические языки, при наличии в ней противоречий становится непригодной, поскольку в ней знак равен одному значению, и соединён с ним, как какая-нибудь гайка с винтиком.

В системе естественного языка присутствует антисистема. Только благодаря наличию в нём противоречий (антиномий) и их преодолению он развивается и продолжает развиваться.

Машину можно заменить другой – такой же или более совершенной. Искусственные семиотические системы (машинные «языки») довольно быстро сменяют друг друга. Заменить же русский язык английским или наоборот (так, чтобы один из них вовсе исчез, как исчезают устаревшие компьютеры) невозможно. Различие между естественными и искусственными языками гораздо большее, чем сходство.

Общее понимание и познание естественного человеческого языка в настоящее время ведётся в русле философии языка.

Выражение философия языка возникло в конце XVIII – начале XIX века. Сходными с ним в формальном и содержательном планах являются такие выражения, как философия природы, философия жизни, философия истории, философия религии, философия морали, философия искусства, философия права, философия экономики.

Под философией языка понимается философское осмысление сущности и природы языка в связи с сущностью и природой человека, философское истолкование возникновения языка и общая его оценка применительно к человеку, обществу в целом и разным сторонам жизнедеятельности.

Философия языка не рассматривает языковые явления и понятия как таковые, но использует их для выхода в смежные сферы гуманитарного знания для решения главной задачи – познания феномена языка в связи с естественным, культурно-историческим и социальным бытием человека как биосоциального существа, наделенного способностью говорить.

Философия языка – это, кроме всего прочего, ещё и возможность философствовать посредством языка, объяснять, толковать новое о мире, человеке и языке, разъяснять непознанное, просвещать всех, кто этого желает.

© А. Ф. Рогалев. Мир, человек, язык (опыт философии языка). – Гомель: Барк, 2010.

Идея, имена и образы «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»

 

В «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» юмор Н. В. Гоголя переходит в сатиру. Автор сатирически изображает здесь «пошлость  пошлого  человека», бессмысленный, пустой, мелочный мир (жизнеустройство) «существователей» Миргорода – чиновников и помещиков.

Грустно в тихом домике, где доживают свой век Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна, скучно в Миргороде среди безликих Иванов Ивановичей и Иванов Никифоровичей, мелких и пошлых обывателей, прожигателей жизни.

Простота именования героев – Иван Иванович, Иван Никифорович – в данной повести весьма значима: имя Иван давно и прочно приобрело вторичное обобщённое значение  «русский человек вообще».

Фамилии же персонажей гоголевской «Повести ...» – Довгочхун и Перерепенко – откровенно смешны, намеренно неблагозвучны, явно неприятны своей вычурной внутренней формой и несомненной отрицательной экспрессией. Подобные номинации у Гоголя являются косвеннохарактеристическими по своей сути и функционально значимыми: они подчёркивают бессмысленность и смехотворность как самой тяжбы, так и всей жизни этих жителей Миргорода.

Подробно и дополнительно

Философско-аллегорический подтекст имён собственных в повестях Н. В. Гоголя (на материале сборников «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Арабески» и повестей «Нос» и «Шинель») // © А. Ф. Рогалев. Имя и образ. Художественная функция имён собственных в литературных произведениях и сказках. – Гомель: Барк, 2007. – С. 151–169.

Прямой и скрытый смысл литературного антропонима Товстогубы

 

Иллюстрация С. Г. Якутовича

Внимательный читатель обязательно обратит внимание на явный диссонанс между фонетически «мягкими» и благозвучными личными именами героев – Пульхерия и Афанасий, с одной стороны, и типичной для Малороссии, семантически прозрачной фамилией Товстогубы, с другой стороны.

Прозрачность этой фамилии (она происходит от прозвища, характеризующего человека с толстыми, некрасивыми губами) в контексте повести дополняется ещё одним очевидным оттенком значения: Товстогуб – «человек, постоянно и непременно жующий, склонный к обильной и плотной еде» («оба старичка, по  старинному обычаю старосветских помещиков, очень любили покушать»).

Заметим, что  подспудное  (в  том  числе и с помощью фамилии) акцентирование внимания  на исключительно  плотском, «растительном» существовании старичков, вся  забота которых только о том, как бы повкуснее покушать, закономерно обусловливает ироничность гоголевского повествования.

И всё же автору хочется «иногда... сойти на минуту» в ясную спокойную, радушную и бесхитростную «буколическую жизнь», в бытие старого света (мира), на смену  которому пришёл мир настоящего. В это настоящее бытие приводит читателя «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем».

Подробно и дополнительно

Философско-аллегорический подтекст имён собственных в повестях Н. В. Гоголя (на материале сборников «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Арабески» и повестей «Нос» и «Шинель») // © А. Ф. Рогалев. Имя и образ. Художественная функция имён собственных в литературных произведениях и сказках. – Гомель: Барк, 2007. – С. 151–169.

Идейно-тематическое содержание повести Н. В. Гоголя «Старосветские помещики»

 

Иллюстрация С. Г. Якутовича

В «Старосветских помещиках» рисуется как будто вполне мирная, ясная, спокойная, радушная, бесхитростная, таящая в себе «неизъяснимую прелесть» жизнь. Бытие двух  старых  помещиков (их личный «Миргород») вполне мирен, их мир («мір»), «скромный уголок», сродни идиллии.

Уйдя из сказки, Гоголь пытается отыскать совершенный образец человеческого бытия «на этом свете», своего рода земную, мирскую идиллию. Но, увы, сделать это нелегко, ибо абсолютная красота и безупречная идиллия, видимо, возможны только в мире сказки.

Не является образцовой и мирная, безмятежная внешне жизнь Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны. Нарочито любовное и ласковое описание Гоголем «мироустройства» двух старичков вызывает у читателя чувство грустной иронии.

Читатель грустит вслед за автором, ибо уклад старосветских помещиков, при котором «необыкновенные происшествия заменялись спокойною и уединённою жизнию», «дремлющими и вместе какими-то гармоническими грёзами», неизбежно разрушается.

Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна – чуть ли не последние представители старого мира, старого света (здесь слово свет следует понимать прежде всего в значении «знать», «привилегированные слои общества»). Пропажа серенькой кошечки служит предвестием последующего воистину страшного и непоправимого – смерти Пульхерии Ивановны, а затем и неизбежного запустения имения, перешедшего по наследству к дальнему родственнику, «страшному реформатору»...

Подробно и дополнительно

Философско-аллегорический подтекст имён собственных в повестях Н. В. Гоголя (на материале сборников «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Арабески» и повестей «Нос» и «Шинель») // © А. Ф. Рогалев. Имя и образ. Художественная функция имён собственных в литературных произведениях и сказках. – Гомель: Барк, 2007. – С. 151–169.

Заметки о рассказе И. А. Бунина «Руся»

 

Иллюстрация О. Г. Верейского

Рассказ И. А. Бунина, конечно же, увлекает, но и вызывает чувство пресыщения струящимися из тёмных авторских аллей любовными переживаниями в стиле воспоминаний, понятными для стареющего тела, но всё же неприемлемыми своим излишеством для уровня высокой художественной прозы.

Подробно

© А. Ф. Рогалев. Мир литературы. Анализ художественных текстов. – Гомель: Велагор, 2020.

Литературная ономастика. Миргород

 

Идея «всечеловечности» заключена уже в самом заглавии сборника «Миргород».

Топоним Миргород нельзя рассматривать только в прямом его значении, учитывая общий эпиграф к сборнику повестей: «Миргород нарочито невеликий при реке Хороле город. Имеет 1 канатную фабрику, 1 кирпичный завод, 4 водяных и 45 ветряных мельниц».

За реальным толкованием заглавия «Миргород» скрывается определённая подтекстовая символика, что косвенно подтверждается, например, следующим обстоятельством: только в одной повести сборника – в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» – действие разворачивается в реальном городе Миргороде, сюжет же трёх остальных повестей никак не связан с географическим Миргородом.

Автор в своём творческом замысле лишь отталкивается от некоторых реально-исторических фактов, связанных с его родиной, Украиной, и от тех колоритных деталей, которые он, вероятно, увидел в известном ему городе Миргороде и сумел художественно обобщить.

Символика географического названия Миргород предопределяется самой его структурой, а именно членением этого топонима  на  две  составляющие части: мир и город.

Подробно и дополнительно

Философско-аллегорический подтекст имён собственных в повестях Н. В. Гоголя (на материале сборников «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Арабески» и повестей «Нос» и «Шинель») // © А. Ф. Рогалев. Имя и образ. Художественная функция имён собственных в литературных произведениях и сказках. – Гомель: Барк, 2007. – С. 151–169.

Творчество Н. В. Гоголя. От «Вечеров на хуторе близ Диканьки» до «Миргорода»

 

Рисуя сказку, позволявшую ему отдохнуть душой, Гоголь, однако, ни на минуту не забывал, что мир сказочной мечты и поэтической фантастики неизбежно сменится прозой бытия.

В 1835 году писатель представил читающей публике новый сборник повестей под названием «Миргород», куда вошли следующие произведения: «Старосветские помещики», «Тарас Бульба», «Вий» и «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем».

Данный  сборник был снабжён подзаголовком: «Повести, служащие продолжением «Вечеров на хуторе близ Диканьки». И, действительно, родство «Миргорода» и «Вечеров» сразу бросается в глаза: и тут, и там – украинская  тематика;  в  обоих сборниках романтически-сказочные произведения перемежаются с реалистическими.

И всё же по своему идейно художественному  замыслу  «Миргород» существенно  отличался  от  предшествующего сборника.

Если «Вечера», «истинно весёлая книга», насыщены, прежде всего, забавной песенно-сказочной стариной, «чудасией», теми страшными «диковинами», какие рассказываются на деревенских «вечерницах», и звенят молодым смехом, то в повестях «Миргорода» сказочно-диковинная старина сменяется исторической  былью  «Тараса Бульбы»,  фантастика  народного  предания – в рассказе «Вий» – сплетается с реалистическим описанием старой бурсы, а быт и люди украинской провинции, разрозненно мелькающие на страницах «Вечеров», в законченной полноте образов рисуются в «Старосветских помещиках» и в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем».

И уже не лицо рассказчика, а лицо самого Гоголя выступает в «Миргороде» в рельефно выраженном авторском «я».

Переход от одного цикла повестей к другому являлся по сути своей возвращением автора из мира сказки в мир реальный.

Если же учесть, что восприятие этих двух «миров» Гоголем было контрастным в своей основе, то и само художественное продолжение «Вечеров», по всей видимости, задумывалось как противопоставление мечты и яви, причём уже не столько в сугубо национальных и тем более этнографических рамках, сколько в более значительном и значимом общечеловеческом масштабе, с учётом свойственного Н. В. Гоголю философского, абстрактно-планетарного взгляда на частные проявления человеческой истории.

Подробно и дополнительно

Философско-аллегорический подтекст имён собственных в повестях Н. В. Гоголя (на материале сборников «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Арабески» и повестей «Нос» и «Шинель») // © А. Ф. Рогалев. Имя и образ. Художественная функция имён собственных в литературных произведениях и сказках. – Гомель: Барк, 2007. – С. 151–169.

Идеальный и реальный мир в повестях Н. В. Гоголя

 

Любуясь поэзией народной жизни, Гоголь не забывает, что изображаемое им не что иное, как идеальный мир, подобный на сказку, которая не может продолжаться бесконечно долго.

В конце той же «Сорочинской ярмарки» писатель умело «переключает» тональность, возвращая читателя к прозе жизни и позволяя ему убедиться в том, насколько контрастны праздник и будни, краски и тени, радость и грусть, мир виртуальный и мир реальный:

«…Ещё слышалось где-то топанье, что-то похожее на ропот отдалённого моря, и скоро всё стало пусто и глухо. Не так ли и радость, прекрасная и непостоянная гостья, улетает от нас, и напрасно одинокий звук думает выразить веселье? В собственном эхе слышит уже он грусть и пустыню и дико внемлет ему… И тяжело и грустно становится сердцу, и нечем помочь ему».

Подробно

Философско-аллегорический подтекст имён собственных в повестях Н. В. Гоголя (на материале сборников «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Арабески» и повестей «Нос» и «Шинель») // © А. Ф. Рогалев. Имя и образ. Художественная функция имён собственных в литературных произведениях и сказках. – Гомель: Барк, 2007. – С. 151–169.

Социальные мотивы в повести Н. В. Гоголя «Ночь перед рождеством»

Н. В. Гоголь не был бы Гоголем, если бы его «Вечера на хуторе близ Диканьки»» вольно или невольно не приобретали бы социальных мотивов. Особенно характерна в этом плане повесть «Ночь перед рождеством».

На фоне общего сказочного сюжета и необычного, фантастического повествования весьма приземлённо и прозаически снижено (совсем не в сказочном ключе!) изображается императрица Екатерина Вторая.

В чудесном, сверкающем огнями дворце мы видим «небольшую ростом женщину, несколько даже дородную, с голубыми глазами».

Царственной красотой в повести обладает живущая в украинском селе девушка Оксана. При именовании этой деревенской красавицы Гоголь не случайно использует полную форму личного имени, а не возможные простонародные, уменьшительные или даже уничижительные именные формы.

Это позволяет писателю поставить рядом два имени, созвучных своими последними слогами, – Екатерина и Оксана и тем самым скрыто сравнить их носителей, по крайней мере, в плане их внешних черт и привлекательности.

Художественное сравнение несопоставимых в социальном отношении образов царицы и крестьянки выглядит у Гоголя весьма контрастно: рядом с Оксаной образ живущей во дворце царицы элементарно блёкнет.

Исследователи указывали также на несомненный гоголевский подтекст не менее контрастных по своей семантике титула и фамилии второго после императрицы Екатерины лица в государстве – светлейшего князя Потёмкина, создателя известных из русской истории XVIII века «потёмкинских деревень» [Магазаник, Э. Б. Ономапоэтика, или «говорящие имена» в литературе / Э. Б. Магазаник. – Ташкент, 1978. С. 89–90].

Изображение народного быта и окрашенной в яркие фольклорные тона рождественской ночи невольно вызывает в памяти этот потёмкинский «проект», имевший целью с помощью затейливых фанерных домиков отгородить путешествовавшую в Крым императрицу от реальности и заслонить от царственного взора неприглядные картины крепостной деревни.

Контрастно противопоставляя украинскую деревню и официальный Петербург, Гоголь как бы говорил читателю всем контекстом своей повести: мы прячем жизнь за ширмами и декорациями, стараясь убедить себя в реальности тех картин, которые рисуем.

Подробно и дополнительно

Философско-аллегорический подтекст имён собственных в повестях Н. В. Гоголя (на материале сборников «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Арабески» и повестей «Нос» и «Шинель») // © А. Ф. Рогалев. Имя и образ. Художественная функция имён собственных в литературных произведениях и сказках. – Гомель: Барк, 2007. – С. 151–169.

Элементы интертекста в повестях сборника «Вечера на хуторе близ Диканьки»

Повести «Вечеров на хуторе близ Диканьки» сродни поэтической легенде и буквально «пропитаны» фольклором, что представляет собой элементы интертекста, интересные и важные в плане содержательно-концептуальной информации рассматриваемых произведений.

Из устного народного творчества Н. В. Гоголь почерпнул не только сюжеты, но и многие образы (смешного чёрта, злой бабы, мужика-простака, цыгана-пройдохи), характер и приёмы народного юмора, меткие народные слова и выражения, самый склад украинской речи.

Сильное влияние народной поэтической традиции сказывается в художественно-изобразительных средствах, в частности, в характере метафор, сравнений, эпитетов, в самой эмоционально-приподнятой тональности повествования, в лирически ярком языке.

Неотъемлемой частью языка «Вечеров…» являются имена действующих лиц, поданные Гоголем в украинской народной форме: Грицько (Григорий), Оверко (Аверкий), Петро, Омелько (Емельян), Панас (Афанасий), Гапка (Агафья), Ониська (Анисья), Параска (Прасковья), Хвеська (Федосья), Хивря (Феврония) и т. п.

Прозвища и фамилии гоголевских героев поражают своим неповторимым украинским колоритом, народным юмором и задором: Черевик, Пацюк, Голопуцек, Коростявый, Переперчиха, Цыбуля, Шпонька, Курочка, Свербыгуз, Деркач-Драшпановский, Кизяколупенко, Ледачий, Бурульбаш и другие.

Подробно и дополнительно

Философско-аллегорический подтекст имён собственных в повестях Н. В. Гоголя (на материале сборников «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Арабески» и повестей «Нос» и «Шинель») // © А. Ф. Рогалев. Имя и образ. Художественная функция имён собственных в литературных произведениях и сказках. – Гомель: Барк, 2007. – С. 151–169.

Чем обусловлены демонология и сказочная экзотика «Вечеров на хуторе близ Диканьки»?

 

Соединяя в повестях «Вечеров на хуторе близ Диканьки» реальное и фантастическое (рядом с людьми здесь живут и действуют ведьмы, черти, русалки, колдуны и колдуньи), писатель, пожалуй, интуитивно, подсознательно подчёркивал ещё один подтекст, построенный на контрасте: чтобы не было слишком тяжело и скучно жить на белом свете, человеку нужно отсутствовать время от времени в реальной действительности.

Человеку просто необходимо ненадолго, хотя бы на миг уходить в сказку, в то ушедшее и невозвратимое «детство» человечества, которое строилось не на рационально-логических началах, а на мифологическом миросозерцании, и не было целиком основано на утилитаризме и прагматике.

Именно так и следует, как нам представляется, толковать всю демонологию и сказочную экзотику «Вечеров», потому что фантастический элемент повестей этого сборника, по нашему убеждению, составляет несомненный подтекст этих произведений.

О повестях Н. В. Гоголя

© А. Ф. Рогалев. Имя и образ. Художественная функция имён собственных в литературных произведениях и сказках. – Гомель: Барк, 2007. – С. 151–169.

Романтические мотивы «Вечеров на хуторе близ Диканьки»

Гоголевские повести, вошедшие в сборник под названием «Вечера на хуторе близ Диканьки», в аспекте их содержательно-фактуальной информации представляют собой живописание родины автора – Украины.

Н. В. Гоголь родился в местечке Сорочинцы Миргородского уезда Полтавской губернии, и первая повесть сборника так и называется – «Сорочинская ярмарка»[1]. Автор сильно и ярко выражает поэтическую душу народа, глубину и полноту его чувств, наивную доверчивость, незлобивость, жизнерадостный юмор, непримиримое отношение ко всякой фальши.

Повести «Вечеров» сродни поэтической легенде и буквально «пропитаны» фольклором, что представляет собой элементы так называемого интертекста, интересные и важные в плане содержательно-концептуальной информации рассматриваемых произведений.

Из устного народного творчества Н. В. Гоголь почерпнул не только сюжеты, но и многие образы (смешного чёрта, злой бабы, мужика-простака, цыгана-пройдохи), характер и приёмы народного юмора, меткие народные слова и выражения, самый склад украинской речи.

Сильное влияние народной поэтической традиции сказывается в художественно-изобразительных средствах, в частности, в характере метафор, сравнений, эпитетов, в самой эмоционально-приподнятой тональности повествования, в лирически ярком языке.

Обращение начинающего писателя к украинской теме обычно объясняется не только тем, что Н. В. Гоголь вынес с Украины первые впечатления о жизни, но и увлечением идеей народности в России в 20–30-е годы XIX века в целом[2].

Мир «Вечеров» имел мало общего с реальной действительностью. Это был весёлый, радостный, счастливый мир сказки, в котором преобладает мажорное начало.

Н. В. Гоголь как бы намеренно ушёл из реальности, противопоставив ей кажущуюся гармоничной и неиспорченной городской цивилизацией простонародную жизнь.

Характерен в этом плане эпиграф к «Сорочинской ярмарке», представляющий собой слова из старинной украинской легенды: 

Мини нудно в хати жить.

Ой, вези ж мене из дому,

  Де багацько грому, грому,

                                            Де гопцюють все дивки,

                                            Де гуляють парубки! 

Этот эпиграф содержит очевидный подтекст, в котором отображено писательское неприятие искусственности и замкнутости городской жизни, сложившееся в период петербургской жизни Н. В. Гоголя.

В июне 1828 года он окончил гимназию высших наук в Нежине и в декабре того же года приехал в Петербург, чтобы здесь, в столице государства, осуществить своё стремление служить на благо народа и России.

Однако Петербург разочаровал Гоголя, и не только потому, что молодой человек сильно нуждался в деньгах. Столица предстала перед ним как город чиновников, равнодушных ко всему, что выходит за рамки их служебных обязанностей.

«Никакой дух не блестит в народе, – писал он матери, – всё служащие да должностные, все толкуют о своих департаментах да коллегиях, всё подавлено, всё погрязло в бездельных, ничтожных трудах, в которых бесплодно издерживается жизнь их».

Первый литературный образ, созданный Гоголем в 1829 году, – юноша-мечтатель Ганс Кюхельгартен, задаётся мыслью, которую, очевидно, разделял и сам юный автор: 

Не лучше ль в тишине укромной

                                            По полю жизни протекать,

     Семьей довольствоваться скромной

                                            И шуму света не внимать? 

В петербургском свете, этой огромной «хате», Гоголю было «нудно» жить, и он (пусть только мысленно, одной лишь душой своей!) устремлялся в тот дивный мир, где «богацько грому, грому», хотя сам этот мир находился не столько в яви, сколько в сказках, преданиях, обычаях и поверьях родной Украины, которые захватывали Гоголя всецело.

Мотив ухода из цивилизации города и мотив поиска гармонии в экзотической среде, в этноязыковой украинской стихии следует считать очевидными романтическими мотивами, определявшими идейно-эстетическую позицию раннего Гоголя.

---

Примечания 

[1] Кроме этой повести, в сентябре 1831 года были опубликованы «Вечер накануне Ивана Купала», «Майская ночь» и «Пропавшая грамота». В марте 1832 года к данным повестям были добавлены «Ночь перед рождеством», «Страшная месть», «Иван Фёдорович Шпонька и его тетушка» и «Заколдованное место».

[2] Машинский С. И. Художественный мир Гоголя: Пособие для учителей. – 2-е изд. –  М.: Просвещение, 1979. – С. 52–53.

© А. Ф. Рогалев. Имя и образ. Художественная функция имён собственных в литературных произведениях и сказках. – Гомель: Барк, 2007. – С. 151–169. 

О повестях Н. В. Гоголя