Что самое главное в повести Д. В. Григоровича «Гуттаперчевый мальчик»?

 

Повесть Дмитрия Васильевича Григоровича (1822–1899) «Гуттаперчевый мальчик» (первая публикация – в петербургском журнале «Нива», № 1–3 за 1883 год) имела сильное социальное звучание.

В советское время эта повесть популяризировалась среди юных читателей как иллюстрация бесправного положения ребёнка и нещадной, опасной для здоровья и жизни эксплуатации детей в условиях капиталистического общества.

Повесть, в которой на переднем плане повествования находятся дети, тем не менее не является детской по своему идейно-тематическому содержанию. Данное произведение следует воспринимать шире и рассматривать в контексте следующего замечания автора, описывавшего цирковое закулисье:

«За драпировкой, пропускавшей свет, раздавались голоса, слышался лошадиный топот; к ним время от времени присоединялся нетерпеливый лай учёных собак, которых запирали, как только оканчивалось представление. Там теперь сосредоточивалась жизнь шумного персонала, одушевлявшего полчаса тому назад арену цирка во время утреннего представления <…> Тут находились все те предметы и приспособления, которые мгновенно переносят воображение к людям, перелетающим в пространстве, женщинам, усиленно прыгающим в обруч, с тем чтобы снова попасть ногами на спину скачущей лошади, детям, кувыркающимся в воздухе или висящим на одних носках под куполом.

Несмотря, однако ж, что всё здесь напоминало частые и страшные случаи ушибов, перелома рёбер и ног, падений, сопряжённых со смертью, что жизнь человеческая постоянно висела здесь на волоске и с нею играли как с мячиком, – в этом светлом коридоре и расположенных в нём уборных встречались больше лица весёлые, слышались по преимуществу шутки, хохот и посвистыванье.

Автор использует мотив предзнаменования (=предупреждения). Накануне вечернего представления в цирке разыгралась непогода.

«Метель! Метель!! И как это вдруг! Как неожиданно!! А до того времени стояла прекрасная погода. В полдень слегка морозило; солнце, ослепительно сверкая по снегу и заставляя всех щуриться, прибавляло к весёлости и пестроте уличного петербургского населения, праздновавшего пятый день масленицы.

Так продолжалось почти до трёх часов, до начала сумерек, и вдруг налетела туча, поднялся ветер и снег повалил с такою густотою, что в первые минуты ничего нельзя было разобрать на улице. <…>

Метель колебала успех вечернего представления; рождались даже некоторые опасения, что если погода к восьми часам не улучшится, – касса цирка существенно пострадает».

Своё предчувствие беды было и у главного клоуна цирка, любимца публики Эдвардса, настроение у которого вдруг начало портиться.

«Притуплённый вид и вообще вся фигура клоуна, с его бабочками на спине и на груди, не предвещали на опытный глаз ничего хорошего; они ясно указывали режиссёру, что Эдвардс вступил в период тоски, после чего он вдруг начинал пить мёртвую; и тогда уже прощай все расчёты на клоуна – расчёты самые основательные, если принять во внимание, что Эдвардс был в труппе первым сюжетом, первым любимцем публики, первым потешником, изобретавшим чуть ли не каждое представление что-нибудь новое, заставлявшее зрителей смеяться до упаду и хлопать до неистовства. Словом, он был душою цирка, главным его украшением, главной приманкой».

Весьма существенным в содержании повести является приём контраста при сопоставлении жизни и быта восьмилетнего циркача-акробата Пети и детей графа Листомирова.

Автор констатирует известное – сильное различие в судьбах детей, находящихся на разных ступенях социальной лестницы.

Литературовед Анна Ивановна Журавлёва формулировала на основе этой констатации такой вывод: Верочка в повести – это «просто та, чья судьба по социальной шкале дальше всех отстоит от судьбы Гуттаперчевого мальчика и особенно резко с ней контрастирует».

Что значит – «просто та»? Просто так не бывает. В такой формулировке нет объяснения.

Требует также не просто комментария, но и понимания использованный Д. В. Григоровичем эпиграф:  

«...Когда я родился – я заплакал; впоследствии каждый прожитой день объяснял мне, почему я заплакал, когда родился...»  

Между тем плачут все дети при рождении. Только для одних этот плач так и остаётся плачем на всю жизнь, а для других – сменяется довольным и радостным смехом.

Отсюда следует закономерный вопрос: почему так происходит? В самом деле, чем обусловлено существенное различие в судьбах разных детей?  Почему одни из них рождаются графами, а другие – нищими и бродягами? Это и есть самое главное в повести «Гуттаперчевый мальчик».

Автор не задаётся такими вопросами. Он только описывает ситуацию, вызывая у кого-то слёзы, как у Верочки, а у других – справедливое негодование. Есть и те, кто хочет знать больше и получить ответы на поставленные нами вопросы.

Повесть, убедительно иллюстрирующая горькую ситуацию, не является произведением, разъясняющим рассказанное, а само это разъяснение не может ограничиваться только ссылками на социальную ситуацию. Тут есть иной подтекст, которым предопределено любое социальное положение вещей.

Подробнее в книге 

© А. Ф. Рогалев. Мир литературы. Анализ художественных текстов. – Гомель: Велагор, 2020. – 423 с. (с. 76–78).