Идеофоничность первоначальных языков

 

Древние натуральные языки были идеофоническими в своей основе. Что представлял собой язык идеофонов?

Звуки человеческого языка есть разновидность звуков, существующих в природе. Различие между природными и человеческими звуками заключается, прежде всего, в том, что последние выполняют социальную функцию. Но подоснова звуков человеческого языка не исчезла. Исконно – это природные звуки.

Древний человек, зависимый от природы, заметил, что природные звуки обязательно сопровождают те или иные явления: течение воды по камням, сверкание молнии, трепетание листьев на ветру и т. п.

Поскольку связь «явление – звук» реализовывалась многократно, звуки природы стали отождествляться с определёнными явлениями.

При этом было замечено, что опасные, устрашающие явления природы сопровождаются, как правило, звуками одного акустического типа, а безопасные – прямо противоположными звуками. Быстрые действия и движения сопровождались краткими, резкими звуками, медленные – протяжными, плавными и т. д.

Вскоре люди научились классифицировать слышимые звуки на низкие и высокие, громкие и тихие, шумные и мелодичные, приятные, страшные и успокаивающие, краткие и долгие, протяжные, плавные и резкие, щёлкающие.

Слышимые звуки вызывали у человека естественные реакции. На звуки он реагировал как на явления, этими звуками сопровождаемые. Это привело к выработке и закреплению условного рефлекса. Соответствующие звуки превратились в своеобразные звукотипы, так как вызывали в сознании разные ассоциации.

Со времени формирования звукового языка (тот или иной звук, по мнению учёных, сначала сопровождал характерный жест) произносимые звуки неизбежно соотносились с разными природными звукотипами, зафиксированными психикой человека. Это и привело к появлению в первоначальном языке звукообразов (идеофонов) [А. П. Журавлёв].

Звукообразы использовались для указания на предметы, которые вызывали те или иные впечатления и эмоции, а также служили обозначениями самих эмоций человека.

Использовавшиеся звуковые комплексы (идеофоны) были материально (своим звучанием) связаны с называемыми реалиями, демонстрировали соответствие формы и содержания и являлись в высшей степени мотивированными обозначениями.

У того или иного идеофона возникало некоторое поле тяготения, которое облегчало закрепление за этим звукообразом определённого типа значений и затрудняло связь с другими типами понятийных значений.

Например, комплексом звуков, воспринимавшихся как приятные, обозначалось что-то приятное; грубые звуки использовались для обозначения чего-то грубого и тяжёлого и т. д. Символика звуков по отношению к понятийному значению являлась первичной.

По мере привыкания к идеофонам их мотивировка слабела. Идеофоны начинали использоваться по своему назначению исключительно механически и постепенно приобретали свойства чистого знака.

Последующее возобладание логики над впечатлениями, знания над мифотворчеством, понятия над воображением окончательно затушевало мотивированную связь слова с мыслимым образом предмета. Звукообразы стали языковыми знаками, а натуральные языки превратились в формализованные знаковые системы

Таким образом, изменение языка прямо пропорционально процессу рационализации человеческого мышления. Вслушиваться в звукообраз современному человеку, постоянно спешащему и занятому, стало просто неинтересно и некогда.

Но следы прежних идеофонов сохраняются в подсознании людей и поэтому продолжают вызывать то или иное отношение к слышимым словам (фактически и в первую очередь – звуковым волнам), с помощью которых мы передаём информацию друг другу.

Язык идеофонов нередко используется в просторечии, в частности, в детском просторечном жаргоне, что, кстати, не случайно, поскольку именно в детской речи отображаются прежние этапы развития человеческого языка.

● Ярким примером идеофонического языка подростков является следующая передача впечатления от увиденного фильма-боевика:

«А они – та – та – та, бах – бах! А он ему – бац, а тот – плюх, а он – хоп на тачку и р – р – р – р !»

Исконными идеофонами являются такие просторечные слова, как прыг-скок, хвать, бряк, хрясь, тяп-ляп и т. п. Здесь содержание передаётся самими звуками слова: стоит сменить звуки – изменится и содержание.

Фонетически мотивированным идеофоном, изображавшим своим звучанием соответствующее представление, изначально было «жёсткое», «шершавое» слово задира.

Идеофоническая подоснова тех или иных слов очевидна по вхождению в их состав, например, звука [р], подсознательно классифицируемого как быстрый, активный и тревожный звук. Вполне закономерно, что звук [р] включают слова, обозначающие быстрое или резкое движение, например, река, стремнина, дробить, крушить, рвать, вертеть.

Ф. М. Достоевский трижды использовал звук [р]: в имени, отчестве и фамилии своего терзаемого неразрешимыми мыслями героя – Родиона Романовича Раскольникова.

Джонатан Свифт в описаниях путешествия Гулливера использовал слово-идеофон лилипут.

На фонетическую значимость нередко опираются детские писатели, придумывая имена сказочным персонажам: Бармалей, Карабас-Барабас, Бастинда, Вилина…

Льюис Кэрролл в сказках о девочке Алисе создавал целые идеофонические фрагменты, в которых, правда, слова имели и морфологическую мотивировку:

Варкалось. Хливкие шорьки

Пырялись по наве,

И хрюкотали зелюки,

Как мюмзики в мове. 

© А. Ф. Рогалев. Мир, человек, язык (опыт философии языка). – Гомель: Барк, 2010.